Садотворчество

Садик у Тимурки проактивный. Не успели дитё сдать - уже наваяли-натворили кучу поделок,  а теперь готовятся к шабашу в среду - примерно в Хэллоуин воспитательницы затеяли "Бал осени", приуроченный к утреннику. Или утренник к Хелооуину. Неважно.

По сему поводу разучиваются песни и стихи, кроятся мухоморные шапочки-колпаки, предупреждаются загодя родители.

А дети пока идут по своей программе - вазы рисуют и смешариков, упорно называемых фруктами лета.

Ваза.... Все дети как дети - взрыв цветов и листьев в стакане. Тимур, будто насмотревшись работ раннего Малевича (жил он и умер в доме, как я вчера узнал, проходя мимо, в аккурат напротив нонешнего моего офиса. В общем, как-то много художников тут, в Питере, было и умерло. Что было - понятно, но что умерло там же, где и было - несколько настораживает) , скатывается к привычному минимализму в изобразительных средствах. Ваза у Тимура почти без орнамента, его заменяет хаотично разбросанные места для посадки осенних мух (Тимуркина ваза в центре).

Листья изображены скупо, без детализации, то ли ребёнок ещё не проснулся, то ли он в самом деле так видит вазу с гербарием. Она немного накренена вправо (что неудивительно - он же правша), но, самое главное, над букетом нет мух - а это уже плохо. Значит, наш парень не склонен к школе реализма, сползая то ли в примитивизм (что скорее всего), то ли в конструктивизм, что печально для творца его возрасте.

С фруктами история не такая криминальная. Все детки рисовали груши и подозрительно похожие на тыквы апельсины, а наш взял, да под видом яблока (правый верхний угол) изобразил Нюшу из сериала "Смешарики". Свинка, девочка, но никак не фрукт. Надо ещё раз будет объяснить, чем отличаются фрукты от свиней.

Мы изменили алгоритм утреннего движения. Чтобы измученная лактацией и Бориславом супруга могла пребывать в сонной коме до обеда, теперь я извлекаю спящего Тимура из кровати, тихо тащу в освещённое рассеянным светом пространство, пытаюсь всунуть в сонные руки ложку и творожок, и, не обращая внимание на скулёж, медленно подталкиваю к одеванию.
Это не так быстро и не так просто. Хронически невыспавшийся Тимур (а вечером же в постель вбить хлопчика непросто!) воет и ноет, пытаясь завалиться калачиком на любую находящуюся рядом поверхность. Его надо поминутно выпрямлять, увещевать и обещать какие-то блага мирские, чтобы побудить волю к жизни. Постепенно под усиливающий вой и моё шиканье ннапяливаются с нервными припадками колготки и майки-свитера. Всё кусается, всё выводит из себя ребёнка. Обувь натирает, куртка жмёт и т.д. и т.п.

Но всё меняется, как только ребёнок выходит из засц.нного коренным питерским люмпен-пролетариатом, расселённым в коммуналках между нуворишами, подъезда! На лице улыбка, ручонка уверенно сжимает папину. На лице - привычная смесь лукавости и игры. Очередная метаморфоза происходит в дверях в группу. Тут Тимур превращается в сибарита и весельчака - чудо-ребёнок, а не скулящее соннное безвольное создание! Вот это актёр. Вот это диапазон эмоций и концентрация.